Галич

Поделись

К 100-летию со дня рождения А. Галича

Я начну рассказывать, как я прививала своей семье любовь к театру. Конечно, с мужа.  Мы познакомились с ним во времена нашего замечательного студенчества, я блистала на сцене, он прилежно мог ждать меня часами под дворцом культуры, где шли бесконечные прогоны перед премьерой.

Когда режиссер нашего театра Валентина Александровна Чеховская увидела моего избранника первый раз, она могла только выдавить:

— Непаханая целина!

Вот я и принялась ее возделывать, эту целину. Так получилось, что первый раз я позвала его на спектакль Московского театра мимики и жеста «Звезда и смерть Хоакина Мурьетты». До этого мы с ним смотрели одноименный фильм, так что я подумала, сюжетную линию он знает, а остальное поймет.

Я напрасно так подумала. Он не понял. Ничего. То есть абсолютно ничего. Он вышел из театра злой, и всю дорогу от филармонии до дому я рассказывала ему, что же он все-таки видел час назад. Первый блин комом, и я долго не могла затянуть его снова в театр. Мы уже вернулись из Украины, куда ездили работать после института, в Ростов, я занималась детьми, Сергей работал. Я купила билеты на спектакль московской антрепризы под непонятным названием «Галич». Это было самое начало девяностых, тогда это запретное имя еще никак не докатилось до Ростова. По несчастливой случайности спектакль опять был в филармонии.

На сцене играли четыре человека – три мужчины и женщина. Спектакль был составлен из стихов Александра Галича. То, что спектакль назван по имени автора стихов в нем звучавших, я поняла в самом конце, а пока слушала стихи, которые читали с большим мастерством. Иногда чтение стихов прерывалось фонограммой песен в исполнении автора. Запись была жуткая, расслышать что-то почти не представлялось возможным. Но слова:

«Мент приедет на козе

Зафуярит в кепезе»,

Сережа разобрал очень хорошо. Он, не чуравшийся никакого мата, тут, услышав его со сцены, прямо вознегодовал!

В конце спектакля на экране появился портрет А. Галича, и я узнала автора в лицо и по имени. Мне понравилось все – как актеры выкладывались, сами стихи – иногда веселые, залихватские, иногда такие безысходные, тоскливые, иногда такие гражданские и вызывающие, что становилось просто страшно (это в начале 90-х!), а уж если представить, когда он их писал!

Я всегда любила стихи, могла их даже не слушать, а просто чувствовать. Моя «непаханая целина» последний раз читала стихи, когда учила «Белеет парус одинокий». Я это не учла. Слава Богу, он не ушел в середине спектакля, за это ему большое русское мерси. Как он досидел до конца? Практически на обнаженных нервах!

Когда раздались первые аплодисменты, он выпрыгнул, как сжатая пружина, буркнул мне:

— Я жду тебя на улице.

И рванул к выходу с такой скоростью, как будто за ним гнался Интерпол. К моменту, когда я вышла из филармонии, он был уже совершенно злой и мог только восклицать:

— Что это было? Что это было?

Два квартала он повторял только это и не давал мне вставить слова. Потом у него кончился воздух в легких, пока он вдыхал, я спокойно сказала ему:

— Это были стихи Александра Галича и спектакль по ним.

— Ты называешь это стихами? Мент приедет на козе, зафуярит в кепезе? Это, по-твоему, стихи?

— Да это стихи. Но кроме этого там были еще другие стихи.

И я стала по памяти вспоминать какие-то запомнившиеся строчки, обороты, словечки. Я спрашивала его, а это ты слышал? И понимала, что он перестал слышать уже где-то на третьей минуте – планка упала, и он просто сидел и доводил себя до белого каления. И благополучно довел.

Теперь он начал меня слушать и как будто заново открывал то, что слышал совсем недавно. Конечно, большую любовь к Галичу я ему не привила за тот первый вечер, но какие-то внутренние устои его заколебались.

Недели через две он сказал мне:

— Я по радио слышал передачу про Галича. Там читали его стихи, некоторые я слышал на спектакле. Они, и правда, очень хорошие.

Потом я купила книгу стихов А. Галича, и не одну. Мы уже читали вдвоем, и он совершенно изменил свое мнение о них. Да и о театре в целом.

Мы стали ходить на спектакли с достаточной регулярностью. Мне было любопытно наблюдать за ним – у него было какое-то поразительное чутье на плохие и хорошие спектакли. Он просто чувствовал – этот спектакль хороший, а этот – нет. Это я могла объяснить, почему именно так с точки зрения постановки, сценографии, игры актеров, расставленных акцентов.

Он объяснить не мог, но в подавляющем большинстве случаев я была с ним согласна. Исключения составляли особо авангардные спектакли, однако в общем и целом «целина» была вспахана. И я горжусь, что сейчас он может позвонить мне и сказать:

—  Мы давно не были в театре. Выбери, что там есть интересное, и я тебя приглашаю!

 

***

Когда я была в Париже, то специально заказала экскурсию на кладбище Сен-Женевьен Дю Буа, чтобы поклониться могиле А.Галича.

 

Ростов 2010 г.

Добавить комментарий